Книга Самба [СИ] - Павел Матисов

— Конечно.

— Что есть сие? — навострила человечьи уши Химари.

— Прибор, что позволяет записывать звук и картинку, а потом просматривать запись в любое время. Когда-то была я знакома с одним фукущу, духом видеокассеты, Амакава-сама. Очень недолго, поскольку живут они всего ничего. Однажды принес Генноске его к нам в особняк, что сильно удивило меня. Техники такой не было у нас в Ноихаре. Разговорилась я с Сузуку Митсубайши — так звали духа. Злым он был и мог впасть в ярость от малейшего повода, как и положено фукущу. Позже я узнала, что духи видеокассеты рождаются в момент, когда один человек убивает другого во время показа записи. Часть души убитого может стать духом мщения, фукущу, и найти себе пристанище в кассете. Таким образом, это одновременно призрак, ю-лэй, и отчасти дух предмета, цукумогами. Сейчас они практически вымерли, поскольку и магнитофонами никто не пользуется.

— Ясно… — я скрупулезно конспектировал основные моменты. Хех, нельзя классифицировать? Посмотрим, посмотрим. — Так зачем деду понадобилась эта кассета? Разве он не мог развеять дух?

— Конечно, мог, Амакава-сама. В то время Генноске-доно занимался расширением торговых дел. Хотел открыть несколько закусочных в соседнем городе. Деталей не знаю, но он поссорился с тамошним главой якудзы. Для этой кассеты Генноске-доно отправил меня в типографию, дабы сделать обложку по образу нового модного гайдзиновского фильма «Смертельное оружие», что еще не вышел в японский прокат. После чего я оставила посылку у дома якудзы якобы от лица местной точки видеопроката. Через неделю глава якудза умер от сердечного приступа согласно официальным данным. Тот, кто первым посмотрит запись с новорожденного фукущу, духа видеокассеты, попадает под проклятие, и ровно через семь дней погибает. Сам дух, растратив свою злобу, покидает предмет. Поэтому и улик никаких не остается. Хотя, охотники-детективы наверняка связали бы смерть со странной видеокассетой. По-моему, на ней на самом деле была запись чей-то свадьбы.

— Век живи, век учись! Хм-м, а как с другими носителями информации? Сиди, флешки, жесткие диски?

— О том мало я знаю, Амакава-сама. С современными духами почти не сталкивалась. Последние шесть лет после смерти Генноске я провела в шкафу.

— Бедняжка! Ладно, я тебе кое-что скачал… Но для начала пару опытов, если ты не против.

— Я готова, Амакава-сама.

Я на секунду отлучился, найдя и напялив чистые садовые рабочие перчатки. Лицо Айи ничего не выражало, но остальные аякаси напряглись.

— Му-ха-ха, похож я на злобного ученого?

— Скорее на чернорабочего, нано.

— Айя, ложись на столик в форме конверта.

— Слушаюсь… Фшу-ух!

Я сел в кресло и осторожно положил руки рядом с письмом. Бумага словно трепетала, хотя никакого ветра в доме не чувствовалось. Симуляция дыхания? Я аккуратно провел перчаткой по конверту.

— Ху… Щекотно…

Хм-м, понятно. Сделал пометку в дневнике. Дальше взял письмо в руки и бережно согнул.

— Не больно?

— Нет, Амакава-сама. Только платье помяли.

О! Запишем.

— Я вас вызову, когда понадобитесь, — обратился я к аякаси, сгрудившихся рядышком. Гинко облокотилась на кресло сзади, Химари и Сидзука восседали на подлокотниках с обеих сторон.

— Мы посмотрим.

— Как хотите.

Далее я отогнул язычок конверта вверх.

— Угх, Амакава-сама! — как-то глухо раздалось со стороны Айи.

— Что такое?!

— Ничего.

— Если что, сразу говори.

Конверт крупно дрожал словно лист на ветру. Наука требует жертв! Я медленно взял письмо и раскрыл. Интересно, там внутри будут видны миниатюрные макеты содержимого ее хранилища? Айя тяжело выдохнула. Пусто. Я уж собирался пошарить рукой внутри, как дух конверта пропищала будто не своим голосом:

— Амакава-сама! Не при всех! Прошу вас.

— Э-э-э…

— Милорд!

— Нано!

— Ау-у-у, ау-у! — услышал я какой-то задорный и подбадривающий волчий вой позади.

Лицо кошки выражало жгучее желание вцепиться мне в шею, мизучи лишь неодобрительно посматривала.

— Ладно-ладно! Айя, можешь перевоплощаться обратно.

Голубоволосая красавица материализовалась лежа на столе в крайне пикантной позе с раздвинутыми ногами. Ладно бы только это, но вот состояние ее одежды… Белоснежное платье с оборками задралось вверх до самой груди, оголяя полностью ноги и живот. Руки и голова конверта запутались в одежде, и сейчас она была полностью беззащитна. Плюс каким-то немыслимым образом белые трусики Айи оказались не на месте — безвольно висели на одной ноге в районе колена.

— Твое последнее словно, охотник?

Слева стояла мизучи, держа в руках громадную полутораметровую прозрачную водяную дубину.

— Милорд! С-срам один!

Справа шипела бакэнэко, наставив на меня Ясуцуну, испускающую фиолетовую дымку.

— Э-это все ради науки!

Бдышь! Удар дубины пришелся уже в пустое кресло, которое мгновенно промокло. Но через миг влага снова начала собираться, только на этот раз в виде огромной алебарды. Я же быстро делал ноги, повинуясь древнейшим инстинктам самосохранения.

Не успел я выбежать в коридор, как сзади меня настиг сильный толчок. Моя бедная тушка пропахала несколько метров по полированным доскам пола. Стойка для обуви остановила дальнейшее продвижение, соприкоснувшись с моей головой, ух-е. На спине кто-то удобно устроился. Хвост нервно метался из стороны в сторону и бил по ногам. В два счета меня перевернули на спину, но продолжили сидеть, теперь уже на животе. Глаза кошки пылали жаждой деструктивной деятельности.

— Не должны вы раздевать других аякаси, кроме вашей милу кошечки, милорд, — разум пришел на помощь эмоциям.

— Теперь я знаю, как раздевать дух предмета. В следующий раз конфуза не случится.

— То есть уже следующий раз планируете, милорд?!

— Нет же! Химари, успокойся и слезь с меня.

Надо срочно в аптеку за валерьянкой. И для себя, и для активну кошечки одной. Тьфу! Уже в ее манере начал мыслить. Чем-то немного приятно такое отношение — неприкрытое выражение своих чувств. Человеческая этика, запреты морали? Химари хочет быть единственной для меня и почти не отрицает этого.

— Айя, извини, что так вышло.

— Ничего, Амакава-сама. Коли так было нужно для ваших изысканий…

— Интересные изыскания, нано.

— Займемся тобой, — повернулся я к бакэнэко.

— Ня!

Мы переместились на диван. Химари попросила снять перчатки, и я повиновался.

— Давай в свой полукошачий облик.

Хоп. Не успел рассмотреть, хоть и следил внимательно. Интересно, если снять с помощью камеры с высокой частотой кадров, можно ли запечатлеть момент трансформации?

— Я потрогаю?

— Но как же аллергия ваша, милорд?

— Наука требует жертв, апчхи! Мягкие.

— Мурр-р.

— Какими ушами ты слышишь?

— Ня?

По-моему, я уже начал разбираться в оттенках мяуканья. Как бы скоро самому не начать с ней разговаривать на кошачьем языке.

— Кошачьими или человеческими? Так. Я прикрою твои кошачьи уши. Слышишь меня? Не больно?

— Слышу, не больно, милорд.

— А теперь закрою человеческие. Слышишь? Есть разница?

— Слышу также хорошо. Нема разницы.

— Ясно. Можно твой